Ахахармс и все-все-все
Фестиваль, родившийся в 2019 году как «Хаос», с 2023-го называется «Гравитацией» – хаоса, действительно, хватает и вне театра. Точками притяжения IV фестивального сезона стали музыка и абсурд – вневременной метод осмысления действительности. Логично, что одно из событий – спектакль Арсения Мещерякова по текстам Даниила Хармса.
Музыкальный хит фестиваля – он же самый политически острый участник, спектакль морального и гражданского беспокойства – «Кабаре «Галич» в исполнении Яны Кузиной. Кульминацией музыкального направления новой «Гравитации» – лабораторная работа «Эпос», изящно придуманная режиссёром Ярославом Жевнеровым, музыкальным руководителем эскиза Антоном Ниязовым и артистами «Старого дома», легко сыгравшими вполне абсурдистское сочинение, в котором современные горожане примеряют обличья героев древнего эпоса «Калевала».
Абсурд вкупе с сюрреализмом – постоянные составляющие
спектаклей Антона Фёдорова, главного режиссёра «Старого дома», поставившего здесь «Котлован» (недавно показанный в кино на фестивале «Каро Арт. Сюрреализм») и «Е-ЕЕ-ЕЕ!»; на фестиваль он привёз три московские работы – «Это не я», «Мадам Бовари», «Шинель». Мягкий, бытовой, ставший частью повседневности абсурд разливается и в многокомнатной петербургской квартире, на паях снимаемой дальними родственниками персонажей чеховских «Трёх сестёр» – в спектакле Петра Шерешевского и Камерного театра Малыщицкого «Три».
«Три» – самая реалистическая постановка, и в биографии Петра Шерешевского, и в программе фестиваля. На другом полюсе – полюсе чистого абсурда и отчаянной клоунады – «Скасска» Арсения Мещерякова, 80-минутное Хармс-шоу с максимальным актёрским присутствием и минимальным театральным реквизитом. Килограммы блёсток, взрывающихся фейерверками и падающих бутафорским снегом, кажется, единственный спецэффект, использованный в спектакле.
Декораций никаких, чёрное пустое пространство обнажённой сцены, где ходят ходуном и вступают друг с другом в полные комической жестокости и комиксового насилия люди-маски.
Начинается под умиротворяющую музыку Вагнера и сияния звёзд, которые не светили, пока, наконец не взошла Луна, осветившая поле, речку, лес, каждый, в общем, колосок, и пещеру: Анастасия Белинская, великая Атаманша из «Е-ЕЕ-ЕЕ!», гротесково величаво транслирует хармсовский набросок «Можно ли до Луны докинуть камнем». Для пролога текст несколько переиначен:
у Хармса из пещеры выбирались две обезьяны, у Мещерякова под Луной резвится человеческая семёрка.
В основном, герои «Случаев», претерпевающие всевозможные болезненные метаморфозы. За прологом – «Сон», где заспавшегося Калугина складывают пополам и выкидывают как сор; за «Сном» – «Оптический обман», в котором мужик на сосне показывает Семён Семёновичу кулак. Потом серия издевательств, которым агрессивный Пакин подвергает размазню Ракукина, пока тот не подох и не отпустил свою душу в полёт за ангелом смерти, Следом – «Тюк!», где пожилой нахал Евдоким Осипович сводит с ума Ольгу Петровну, пытающуюся расколоть полено. И так далее – все по замыслу смешные, но не весёлые (как и задано Хармсом) скетчи сделаны в едином стиле, едином ритме, с одной интонацией; под музыку с повторяющейся структурой; тюк-тюк-тюк...
Спасибо снова Белинской, превращающей в незабываемый бурлеск детский рассказик про Леночку и ножницы – тут и отрыв, и надрыв;
праздник обречённого непослушания;
анархия как мать грандиозного театрального порядка. Арсений Чудецкий уморительно изображает Математика, вынувшего из головы шар (в эпизоде про спор Математика и Андрея Семёновича), и зазнавшегося Куклова, мнящего себя принцем (в эпизоде про ссору Куклова и Богадельнева). «Скасска» – идеальный повод не в первый уже раз выразить восхищение актёрами «Старого дома» – умными, пластичными, открытыми эксперименту, уверенными и в шарже, и в психологии. Я выделил любимчиков, которым в данном случае достались самые ядерные выступления, но справедливо назвать всю дикую сказочную банду: Евгений Варава, Тимофей Мамлин, Андрей Сенько, Софья Степанова, Александр Шарафутдинов.
Упрекать же режиссуру Мещерякова в монотонности – всё равно, что пенять на солнце в июльский день; ну я к внутренней статике и единообразию всех номеров был готов. Спектакли Мещерякова похожи как близнецы; не важно, ставит он Леонида Андреева («Дни нашей жизни» в «Практике») или Юрия Мамлеева («Мамлеев» тоже в «Практике»); Кристина Матвиенко сказала, что и Островский в его исполнении («Пучина» в иркутской «Новой драме») такой же: лютый клоунский грим, искажённые неестественные голоса, концертная драматургия. Кажется, что для Хармса – самое то; оно и так, но как-то совсем без сюрпризов.
«Скасска» – безусловно, добротный, классический и, не побоюсь этого слова, традиционный Хармс,
что вряд ли такой уж комплимент спектаклю.
Так Хармса инсценируют сколько я себя помню: в позднем детстве, на исходе 1980-х, смотрел «Хармсбург, или Историю дерущихся», поставленную в Воронежском ТЮЗе приглашённым Михаилом Бычковым иностранцем Тедом Кейзером и казавшуюся тогда небывало новаторской.
Десятилетия бегут, а в трактовке хармсовских дерущихся ничего радикально не меняется;
нет, чтобы сделать из этих странных текстов не очередной «Хармс. Мыр» или «Чармс! Шардам!», а что-то максимально жизнеподобное. Хотя бы попробовать; Хармс ведь по сути такой, правдивый, про человеческие общежития и коммуникации, и есть, что ни за какими румянами и блёстками не спрячешь; в этом и притяжение.
